Библиотека.

История   Публицистика   Богословие   Прочее   Архив

Протоиерей

Дмитрий Сазонов,

кандидат богословия.

            ЗА РЕКОЙ  КОСТРОМОЙ…

КАК ЭТО БЫЛО...

Очерк по истории Ипатьевского монастыря в XX веке.

Начало XX лека подавало самые радужные перспективы в развитии Ипатьевского монастыря как духовно-исторического центра, церковно-народного музея-храма, осознание его роли в   истории государства и монархии. В нём проходили историко-археологические съезды, на которых присутствовали провинциальные и столичные учёные, искусствоведы, историки, которые собирались для обмена информацией, знакомства с исследованиями в области исторической науки и археологических изысканий. С созданием 3 июня 1912г. в Костроме Церковно-Исторического Общества, было положено основание церковно-исторического музея в стенах Ипатьевского монастыря, в палатах бояр Романовых. Многие из священных предметов находившихся в ризнице монастыря: иконы-складни, кресты, сосуды, памятники древнего шитья, рукописи и старопечатные книги, представляли, безусловно, историческую, и культурную редкость, являлись раритетами, относящимися к ХIV-ХVIвв.

Во внимание к неоспоримому значению Ипатьевского монастыря и ввиду предстоящего, в 1913 г. празднования 300-летней годовщины Дома Романовых, по Высочайшему утверждению, из государственных средств были отпущены суммы и, с 1903-1912гг. проведены реставрационные работы: выполнены капитальный ремонт и реставрация монастырских зданий Троицкого собора и колоколь­ни.[1]

19 мая 1913г. древнехранилище Ипатьевского монастыря посетила царская семья, прибывшая в Кострому на юбилейные торжества. 11 декабря, того же года, было утверждено подробное положение о церковно-историческом музее в палатах Михаила Феодоровича. Все желающие могли увидеть сокровища ризницы монастыря, одной из самых богатейших в России, сравнимой разве только с ризницами Троице-Сергиевой Лавры и Лавры Киево-Печерской. Вновь созданный музей был созвучен идее музея-храма, появившейся в русском обществе в начале XX века. Прагматичный взгляд на музей, как на место систематизации и учёта экспонатов, необходимых для образования, уже не удовлетворял общество. Музей был устроен по принципу открытого хранения, без запасников. Все предметы богослужебного характера находились в освящённой среде. Согласно Устава церковно-исторического Общества: Святые Антиминсы (греч. – вместопрестолие, шелковый плат, с вложенной в него частицей мощей. Литургия совершается только на Антиминсе), и другие предметы, освящённые употреблением при богослужениях, как-то: священные сосуды, Евангелия, напрестольные кресты – должны быть хранимы под наблюдением лица в священном сане, в особо устроенных для сих предметов витринах, с крестами на них, и с соответствующими записями».[2]

Монастырь занял в культурном, духовном и историческом контексте стремительно развивающейся России особое место, а именно, он стал жемчужиной духовно-исторического наследия государства Российского,  его народа и Церкви, он стал символом крепкой монархии, единения её и народа, местом, откуда пошло  «умирение» смуты XVI в.

Начавшиеся затем печально известные события смуты века XX  не обошли стороной древний Ипатий. Декретом СНК от 23 февраля 1918 г. «Об отделении Церкви от государства», монастырь был лишён права юридического лица и своего прежнего статуса. Последним его священноархимандритом был епископ Костромской и Галичский Евгений (Бережков, управлял епархией с 1915 по 1918 гг.). Согласно решению духовной консистории и инструкции Наркомюста, в упразнённом Ипатьевском монастыре был образован приход, просуществовавший непродолжительное время, т. к. власти нашли формальные претензии, чтобы расторгнуть  договор с церковной общиной. 4 мая 1923 г. на заседании президиума ГIIК, где разбиралось заявление верующих о передаче церковной общине в безвозмездное пользование храмов Ипатьевского и Богоявленского монастырей, постановили: «…передать таковые в ведение губмузея, которому и предложить ходатайство перед Наркомпросом на предмет национализации».[3]

В зданиях монастыря, находящихся в ведении губмузея в том же году, было выделено 40 квартир для рабочих Костромской Объединённой Льняной мануфактуры. К чему такое хозяйствование привело, видно из заметки писателя Исаака Бабелея, посетившего Ипатий 20 декабря 1923 г., и опубликовавшего в газете «Красный мир» свои воспоминания под красноречивым заголовком – «Конец святого Ипатия». В статье он красочно описывает «мерзость запустения на святом месте»: «…она выкатила в колыбель царей московских свои лохани, своих гусей, свой граммофон без трубы и, назвавшись Савичевой, потребовала для себя квартиру № 19 в архиерейских покоях. И, к удивлению моему, Савичевой дали эту квартиру, и всем другим вслед за нею»[4]

На воротах монастыря была прибита вывеска, указывающая, что здесь живут пролетарии Союза Текстилей.

По воспоминаниям бывшей жительницы Ипатьевского монастыря Лидии Павловны Давыдовой, последним священнослужителем, которого она видела в стенах обители, был священник Макарий, «про которого точно неизвестно, был ли он монахом монастыря, или нет». Он проживал на первом этаже корпуса братских келий, там, где находится теперь пост милиции. Лидия Павловна явилась свидетельницей снятия колоколов с годуновской колокольни. Сброшенный колокол больших размеров, вероятно 600-пудовый, под своей тяжестью вошел в землю и раскололся на куски. Она также вспоминает, что некто Тихомиров, один из людей, разорявших колокольню, сорвался и разбился на смерть.

К 1925 г. от имени зимней церкви Рождества Богородицы остались лишь одни стены.[5]

Ещё об одном чудесном явлении промысла Божия свидетельствуют очевидцы тех событий – Замышляева Е. П. и Виноградова Г. В., которые поведали о том, что некто Веселов, житель Ипатьевской слободы, ярый борец против религий, неоднократно закрашивал фреску над воротами монастыря, изображавшую Божию Матерь, но, несмотря на все усилия, фреска вновь и вновь проявлялась. В бессильной ярости ревнитель новой жизни расстрелял фреску из винтовки. Вскоре после этого, он заболел и умер.[6]

Музей, в ведение которого поступили здания монастыря, фактически не заботился о них, предоставив доставшуюся ему жемчужину культуры и истории на произвол властей и жителей, населявших древнюю обитель. На территории Нового города был устроен спортивный стадион, в подвалах Троицкого собора – кортофелехранилище, в усыпальнице Годуновых, Сабуровых, Вельяминовых – склад овощей. Ни о каком собирании и хранении, тем более выставке экспозиции, не могло идти и речи. Музей, если таковым словом можно назвать тогдашнее учреждением под этим названием, торговал находящимся в его распоряжении церковным имуществом, получая средства с переплавки колоколов, продажи с торгов древних икон и облачений, т. н. предметов, «непредставлявших исторического значения»: покровами, расшитыми залотом и бисером, стихарями, воздухами XVI в. ручной работы, расшитыми золотом. Через Госторгконтору магазина «Антиквариат» богослужебные предметы, облачения, сосуды, посылались ящиками в Ленинград. Музейщики уценяли не проданное с торгов и вновь выставляли предметы  священные предметы на продажу. Многие рукописи бывшего монастырского древнехранилища передавались в Москву, в Оружейную палату. Музей сдавал под видом металлолома «не имеющий исторического и художественного значения металл» – семисвечники, подсвечники, паникадила, серебряные ризы с икон XY-XYII вв.[7]

О том, как музей, призванный охранять и оберегать древности народа, разбазаривал порученное для сохранения имущество, красноречиво свидетельствуют документы тех лет. Так, когда с саккосов (архиерейское облачение), принадлежавших некогда Ипатьевскому монастырю, хотели спороть жемчуг, терпение дирекции ивановского облмузея иссякло (Кострома в эти годы входила в состав Ивановской области). В телеграммах, посланных в Костромской музей, ивановское руководство наставляло своих костромских собратьев: «...тенденция разбазаривания костромского музея крайне неправильная, и от неё надо воздерживаться…».[8] Крали, продавали, выдавали зарплату сотрудникам музейными церковными вещами: киотами от икон, ракой от мощей, и т. д. Переплавили чугунные пушки, веками хранившиеся в монастыре. Да ещё и сверх всякого цинизма, директор костромского музея предлагал сжечь все имеющиеся в наличии иконы –  древнейшие шедевры мировой культуры, истории и искусства.[9]

Факты говорят сами за себя - при ревизии музея, не найденными по инвентарным номерам значились: корона серебряная, фелонь и холщёвая Плащаница, кресты напрестольные, на серебряной позолоченной цате недоставало жемчуга, серебряный с позолотой оклад снят с иконы и т.д..[10] В ночь, с 3 на 4 июля 1929 г., были похищены из музея: Плащаница, дар Д.И. Годунова, 1604 г., воздух, дар Салтыковых, 1615 г., оплечье, дар князя Пожарского, 1613 г., и другие ценные предметы.[11] Костромской музей просил ивановское руководство разрешение сдать с Госфонд  шитые золотом митры из Ипатьевского древнехранилища, а с саккоса, неописуемой красоты, только жемчуг, «…который может быть удалён без всякого ущерба».[12]

Опишем эти предметы церковной старины и великого искусства, чтобы наглядно представить себе, какую же Россию мы потеряли уже навсегда. Саккос золотейной парчи, затканный букетами разных шелков, по оплечью и по узору низан жемчугом. Митра круглая, серебристого глазета, расшитая узорами по канители, обнизанной жемчугом, митра круглая чёрного бархата с золочёными дробницами, обнизана жемчугом, в репьях и розетках сажены цветные хрусталики и т.д..[13] В 1929 г. музейное начальство отчитывалось и рапортовало об успехах музейной деятельности: «…продано предметов из Богоявленского и Ипатьевского монастырей на сумму 33 руб. 75 коп., старинных тканей – на сумму 510 руб.».[14] Под тканями, подразумевались парчовые облачения, ручной работы вышитые Плащаницы, судари, напрестольные покрывала XIV – XVII в.в. – все расшитые золотом и унизанные драгоценными камнями. Этим богатством, красотой и древностью, восхищались русские цари, великие и знатные люди России, её зарубежные гости. Всё это духовное наследие они завещали грядущим поколениям, чтобы им, грядущим, возрастить, хранить и преумножать это богатство, ставшее в монастырях и храмах подлинно народным достоянием. Ведь монастыри и храмы – это сокровищницы, хранившие, сберегавшие, умножавшие историческую и духовную память народа. В них, трудами многих поколений, благодаря щедрым пожертвованиям, творческому труду и самоотдаче,  собиралось и преумножалось духовное, историческое и культурное наследие нашего народа. Что всё с этим стало? Чтущий да разумеет, как распорядилась с этим богатством власть, называвшая себя народной.

 Об этом периоде истории России много написано. Но стоит нам, костромичам, знать и рассказать об этом детям и внукам, рассказать, чтобы больше не повторять, что к 1934 году поражавшая некогда своей красотой, величием и богатством Лавра превратилась в подобие барака, в котором уже никто ничего не жалел и не сохранял, да и не осознавал это место как великую святыню Отечества. Ведь было время, когда к идее гражданина Калинина, предлагавшего здание свечного корпуса оборудовать под квартиры, для чего разобрать часть стен пустующего первого этажа, пробить в стене отверстие для окон, прислушивались.[15]

 В военные годы были разобраны деревянные надстройки стен, перекрытия башен, частично были нарушены стропильные системы зданий, а так же спиливались кедры и дубы на территории архиерейского сада для отопления квартир. Вдоль стен были устроены деревянные сараи, стояли поленницы. В корпусах, из-за небрежного отношения часто возникали пожары и обвалы конструкций зданий. В 1943 году неизвестными были сорваны замки на дверях, в помещении подвала Троицкого собора, где хранился архив монастыря, и где в 1929-1930 годах размещался склад Ценной Редкой Книги. Ввиду полной бесхозности, многие документы и книги оказались во власти ветра и людей.

Из всех храмов монастыря только церковь во имя святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, находившаяся в слободе, была передана общине верующих, и до 1949 г. была действующей. В 1946 г. в монастыре, вместо городского, был открыт филиал Костромского областного музея, а в 1958 г. комплекс зданий и сооружений Ипатия был отнесён к числу республиканских, историко-архитектурных музеев-заповедников.

С духовным переломом, обращением к своему славному историческому прошлому, который произошёл в ходе Великой Отечественной войны, произошло и новое осмысление наследия «тёмного прошлого», что не приминуло сказаться и на судьбе Ипатьевской обители. В конце 50-х началось постепенное выселение жителей из зданий монастыря в специально построенный посёлок Первомайский. Наивно полагать, что это выселение происходило гладко и безболезненно. Но в Костроме нашлись люди, благодаря самоотверженности которых, начало создаваться новое отношение к памятникам старины и духовного наследия. Хотя, конечно, в те годы не могло быть и речи о возрождении духовной наследственности в смысле её церковного понимания, но и те семена бережного отношения  к историческому прошлому давали свои всходы – началась реставрация комплекса зданий, реставрация фресок, создание выставок, открылась экспозиция древнерусской живописи, собирался музей деревянного зодчества: церковь Спаса-Преображения XVII в., церковь Собора Богородицы XVI в., церковь Пророка Илии XVIII в. и другие. Монастырь в те годы жил жизнью, которую ему определяло министерство культуры: в его кельях создавались выставки, принимали посетителей, туристов, которые восхищались «творчеством русского народа», наших предков. Но с прошествием времени, с приобретением в обществе понимания религиозной духовности, постепенно приходило осознание идеи: а для чего собственно это всё построено, во имя чего это всё расписано, вышито, написано?

С возникновением неотвратимых идеологических перемен в обществе, произошедших в последних десятилетиях XX в., возник вопрос о передаче Ипатьевского монастыря из ведения музея в ведение РПЦ. Этот вопрос был поднят сразу же при вступлении на костромскую кафедру (сентябрь 1989 г.) епископом Александром (Могилёвым, с 1994 г. архиепископ). Насколько труден путь духовного возрождения, показали уже первые литургии в Троицком соборе. В письме директора музея А.Н. Мазериной епископу Александру говорилось, что: «…служители культа были абсолютно непросвещенными в вопросе сохранения памятников: прислонялись к стенам, пытались целовать стенописи и коны».[16]Со стороны выглядит дико, но огромного труда стоило заключение в мае 1991 г. Договора между администрацией музея и представителями епархии и о проведении в Троицком соборе 8 литургий в год, участие при богослужениях не более 250 верующих по пригласительным билетам, применение ограниченного количества свечей и лампад. Это притом, что 29 декабря 1990 г. вышло Постановление Совета Министров СССР «О порядке передачи религиозным организациям в собственность культовых зданий и другого имущества культового назначения, находящегося в ведении государства». [17]

11 февраля 1992 г. произошло событие большой исторической важности – Св. Синод РПЦ принял решение об открытии мужского Свято-Троицкого Ипатьевского монастыря. 1 марта была создана первая за годы лихолетья монашеская община. 16 марта Областной Отдел Юстиции предоставил монастырю право юридического лица. 8 июля 1993 г. по благословению Святейшего патриарха Московского и всея Руси Алексия II, наместником Свято-Троицкого Ипатьевского монастыря был назначен был назначен клирик Костромской Епархии игумен Иероним (Тестин).[18]

В 2002 г. монашеской общине наконец-то были переданы здания и сооружения Нового города. Все эти прошедшие со дня возрождения десятилетие было наполнено нескончаемыми решениями Минкульта, президента России, его администрации по Ипатию – всё это требует отдельной статьи и оценок, но вопрос о духовном его статусе был сдвинут с мёртвой точки.

Оглядываясь на историю предыдущего столетия, можно с уверенностью сказать, что подлинное возрождение Ипатьевского монастыря, а вместе с ним и русской государственности и народа, будет лишь в том случае, когда ему будет возвращён статус храма-памятника, монастыря-музея, места умирения «смущенных сердец», храма-сокровищницы духа народного (церковного), сокровищницы исторического духовного прошлого, без которого нет, и не будет будущего.